Город с характером

Не улочка – скорее рана, шрам.
На мраморных ступенях телеграфа
Я вижу в осени иркутской некий шарм
Высокого, но спившегося графа…

Осколок звука, сколок Ангары,
заколка Иркута… Как разноцветен
прогулочный, с сивушным дыхом ветер,

как весело, при влажном полусвете,
домишки, как детдомовские дети,
в меня – с Глазковской катятся горы!..…

Анатолий Кобенков

Мы — не провинция

У каждого — свой Иркутск. Экскурсовод Татьяна Постникова считает, что это город с европейским характером и азиатским колоритом. Показывая наш городом туристам, она часто словно заново и для себя открывает давно знакомые улочки и здания.

— Образ жизни в Иркутске и в прошлом, и сейчас — вполне европейский, — убеждена Татьяна. — Купцы, которые во многом заложили базу для развития города, всегда были любопытны и предприимчивы, много путешествовали, и не только по Сибири.

Они становились мореходами, дипломатами, исследователями, краеведами. Осваивали огромные суровые просторы, а для этого, согласитесь, нужен был железный характер.

Иркутск, как магнит, притягивал людей амбициозных, дерзких, сильных. Кто-то приезжал сюда по собственной воле, кто-то был сослан. Среди них были люди просвещенные, интеллигентные, не местечковые. Декабристы. Или династии купцов Второвых, Трапезниковых, Сибиряковых. Последние приехали сюда с русского севера, будучи крестьянами, а через поколение стали преуспевающими купцами. Такой потрясающий социальный лифт давала Сибирь с ее богатствами!

Сюда ехали со всей России, чтобы создать и приумножить солидные капиталы. В XVIII-XIX веках это был крупный административный, торговый и культурный центр на территории от Енисея до Тихого океана. Через него проходили торговые пути на Восток, осуществлялись дипломатические связи с Монголией и Китаем. Отсюда направлялись артели промысловиков на Аляску и острова Тихого океана. Неслучайно именно в Иркутске учреждена была Российско-американская компания, монополизировавшая все тихоокеанские промыслы.

Сегодня, как и раньше, Иркутск отличается непростым нравом: многие проекты у нас буксуют из-за инертности и консерватизма властей, зато молодое поколение растет зубастое, активное, настроенное на подвиги. Молодежь хочет жить интересно и ярко здесь и сейчас. Мы — не провинция. Сами подумайте, как может 99% огромной страны быть провинцией?! Нужно полюбить Иркутск еще сильнее, и тогда он раскроет перед вами все двери, все горизонты. А чтобы полюбить город — надо знать его историю, которая была порой драматична, порой таинственна, подчас — увлекательна, как роман с лихо закрученным сюжетом.

Воспоминание о храме

В центре города есть место, где можно ходить часами. Здесь, на излучине Ангары и Иркута был основан Иркутский острог. Теперь там возвышаются Богоявленский собор, Польский костел и Спасская церковь. Здесь особая энергетика. Может, оттого, что тут встретились две реки. Это красивый, нерукотворный момент. У туристов, смотрящих на Ангару, дух захватывает, они удивляются, какая она быстрая и чистая!

Главный храм города — Кафедральный собор — не уцелел, но он достоин отдельного рассказа. Мысль построить большой православный храм родилась в 1840-х годах. Средства на его строительство собирали благотворители. Иркутский миллионер-золотопромышленник Кузнецов передал архиепископу Иркутскому и Нерчинскому на строительство 250 тысяч рублей. Также он заказал в Москве две большие иконы.

В июне 1879 года каменные стены, поднявшиеся до второго яруса, пострадали в огне большого пожара. После перерыва храм начали возводить заново. Только в 1894 году строительство собора завершилось. Получился он впечатляющим: высота достигала 60 метров, в здании могли находиться до 5000 человек. Для сравнения — Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге вмещает 8 000 человек, храм Христа Спасителя в Москве был выше иркутского собора лишь на 13 метров. Фасады храма украшало пышное декоративное убранство в русско-византийском стиле. Иркутский кафедральный собор входил в число крупнейших культовых сооружений России.

Показательно, что, несмотря на все вихри революций и перестроек, основные точки общественной жизни города сохранили свое предназначение. До революции Кафедральный собор (теперь на его месте стоит здание областного правительства) и Тихвинская площадь — были центром общественной жизни Иркутска. На площади проходили торжественные церемонии, шествия, военные парады, народные гулянья. Зимой здесь заливали каток. На Пасху и масленицу работали балаганы, торговые палатки, цирки, качели. Фотографы заманивали горожан «увековечить момент». В 1902 году на площади даже установили венецианскую карусель и привезли африканский зверинец.

Кафедральный собор, олицетворявший величие и расцвет православия, должен был украшать Иркутск долгие годы. Но история распорядилась иначе: в советское время строители новой жизни решили снести его. В августе 1932-го в Иркутске прогремели многочисленные взрывы, которые уничтожили один из самых величественных храмов Сибири.

Солнце, небо, вода… фисгармония

Спасская церковь — самое старое каменное здание города. Единственная сохранившаяся постройка иркутского острога. В 1706 году началось строительство каменной церкви. Стройка была всенародной. Для крепости раствора, на который клали кирпичи, иркутяне со своих хозяйств каждый день несли куриные яйца.

Она пережила сильнейшие землетрясения 1861-1862 годов, уцелела во время пожара 1879 года, полыхавшего двое суток. В начале XIX столетия постройка была украшена росписями. Изображения на религиозные и исторические темы появились и внутри храма, и снаружи. Лики святых, фрески, изображающие сцены крещения, например, обращения бурят в православие, крещения Иисуса в реке Иордан…

Со временем внутренние росписи были утрачены, а внешние удалось реставрировать. Под куполом церкви сохранилась необычная фреска: солнце, небо, горы, вода. Как будто художник запечатлел байкальский пейзаж… В отличие от Богоявленского собора (более современного и просторного), Спасская церковь скромная, камерная, в ней ощущается дух старины и аскезы. Время в ее стенах будто остановилось.

Польский костел с его строгой готикой был построен ссыльными поляками. Сначала храм был деревянным и состоял из двух частных усадеб. В центральном зале на балконе находился орган, он сопровождал все праздничные службы. Но иркутский большой пожар унес и деревянный костел, и все его службы.

Каменное здание возвели в 1884 году по проекту архитектора Тамулевича. Внутренняя отделка выполнена по рисункам и под наблюдением ссыльного польского художника Войцеха Коперского. По случаю открытия костела из Варшавы была даже выписана фисгармония. На территории храма за оградой находились квартиры служителей, школы и приюты для детей, был и небольшой огород, где выращивали овощи для воспитанников приюта.

Русский Колумб

Знаменский монастырь. Здесь особая аура, особый колорит. Здесь хочется задержаться, побродить, посидеть на лавочке среди его тенистых аллей. Его архитектура созвучна зодчеству средневековой Руси с элементами «сибирского барокко». Основан он в 1693 году. Сначала храмы построили в дереве. Но они обветшали. Строительство каменных зданий растянулось на долгие годы. В ограде монастыря есть несколько знаменитых могил. Здесь, недалеко от могилы жены декабриста Екатерины Трубецкой, захоронен основатель Российско-Американской компании Григорий Шелихов. Это был удивительный человек, его называли «пламя палящее» за неуемный нрав, энергию и темперамент. А Гавриил Державин нарек его русским Колумбом.

Шелихов совершил несколько экспедиций на Аляску. Благодаря ему большая часть Северной Америки отошла Российской империи. Он стремился начать пушной промысел у берегов Аляски. В Иркутске снаряжались экспедиции Российско-Американской торговой компании, а городские ремесленники изготавливали доски с надписью «Земля Российской империи», которые потом были зарыты в землю Аляски.

Шелихов хотел построить порт в Охотске. До океана он добирался на лошадях, сплавляясь по рекам, сквозь тайгу. Выдержал все штормы и бури в Тихом океане, бился с воинственными алеутами на Аляске. Шелихов и его соратники были первыми, кто построил там русские поселения. В своих заметках о коренных жителях тех мест Григорий Шелихов написал: «Почитали они чудом скороспешное строение у нас домов… Они над одною своею хижиною трудятся, отесывая доски заостренными железками, несколько лет… Невежество их так велико, что когда мы во времена темных ночей выставляли бывший у меня кулибинский фонарь, думали, что то — солнце, которое мы похищали, приписывая этому и мрачность дней. Из сего я начал вводить их в познание о книгах и, обещая выучить и детей их, ежели кто из них на то согласится, таковой же премудрости, нашел некоторых охотников, кои приводили и вручали мне оных для обучения».

Приехав в Сибирь в поисках удачи, он стал одним из самых богатых людей Иркутска, владельцем огромной компании. Не все из задуманного ему удалось воплотить. Но все же Григорий Шелихов прожил жизнь насыщенную, бурную, наполненную приключениями. История богатейшего иркутского предпринимателя — это история про мотивацию. Про большие амбиции, большие испытания и большие достижения. Строки Державина высечены на его надгробии из белого мрамора в ограде Знаменского монастыря:

«Коломб здесь Росский погребен.
Преплыл моря, открыл страны безвестны…».

«Из казенных зданий самое красивое была тюрьма»

Жизнь города всегда была разнообразна и многолика. И если центральные улицы (как, впрочем, и сегодня) выглядели более или менее достойно, то окраины имели неприглядный вид. Да и нравы здесь царили неуемные. Летописцы отмечают, что пьянки, драки и скандалы были для рабочего люда повседневностью. А картины быта периферийного Иркутска просились в отдельный рассказ.

В Рабочем, например, исстари находилась тюрьма, а местных жителей отличала тяга к кулачным боям. Здание тюрьмы является архитектурным памятником. Построен каменный острог в начале XIX века по проекту иркутского зодчего Лосева. И, по мнению современников, «из казенных зданий самое красивое была тюрьма». История предместья интересна. В 1799 году за Ушаковкой построен рабочий ремесленный дом — место для ссыльных из числа ремесленников, где они могли трудиться по своим специальностям, выполняя заказы горожан. С этого времени начинает формироваться Ремесленная слобода. Иркутяне ездили туда за различными изделиями — утварью, инструментами.

Зимой на льду Ушаковки местные нередко устраивали кулачные бои. Как пишет летописец Иркутска Нит Романов, в ноябре 1894-го на замерзшей Ушаковке встречались «стенка на стенку» рабоче-домские и городские подростки. А с 1 декабря 1895 года начались битвы, в которых участвовали и взрослые жители. В ход шли кулаки, камни, кирпичи и другие подручные средства. Битвы сопровождались дикими свистами, криками и визгом. От мест массовых побоищ лучше было держаться подальше, велика была опасность попасть под горячую руку.

За нравами горожан власти следили и по отношению к неблагочестивым принимали меры. В летописи от 10 сентября 1876 года сказано: «Полицмейстер известил домохозяев города, что до сведения генерал-губернатора дошло о крайне дурной нравственности и распущенности вольнонаемной прислуги, и что по его приказанию о всех проступках прислуги должно быть сообщаемо в частную Управу для записи в штрафные алфавиты…».

Жизнь крупного губернского центра кипела. И все же на приезжих Иркутск производил впечатление города интеллигентного и красивого. Не зря известный меценат Дмитрий Ровинский назвал Иркутск щеголем, а Чехов — одним из лучших городов Сибири.

«Весь архитектурный блеск»

Карла Маркса всегда «держала лицо». Это самая европейская улица города. Она чем-то похожа на Невский проспект: фешенебельные дома идут непрерывной связкой. Любой из этих домов можно взять и перенести в любой столичный город и в любую страну. Они построены по лучшим европейским стандартам: у каждого — уникальная архитектура, необычная пластика фасадов.

Надо сказать, раньше эта улица не была центральной, а находилась на границе города. В 1726 году, в связи с тревожной обстановкой на китайской границе, Высочайшим указом было повелено обнести сибирские города палисадами и окопать рвами. Иркутск был обнесен тыновой оградой высотой три сажени и пять футов (около 8 метров). Палисад протянулся от протоки Ангары вплоть до Ушаковки, дойдя до которой загибался вдоль берега реки и вновь выходил к Ангаре. Палисад был укреплен четырнадцатью редутами, перед ним был выкопан ров, наполненный водой.

Через полвека на месте палисада была проложена улица, названная Большой Преш­пектной, впоследствии именовавшаяся просто — Большая. Палисад существовал достаточно долго. Этим, кстати, объясняется тот факт, что улицы, выходящие на Карла Маркса, почти нигде не совпадают, поскольку город и вне стен продолжал строиться.

После пожара на Большой было запрещено деревянное строительство. С 1879-го и до 1919 года она была застроена одно-двух- и трехэтажными домами. Большая — это символ расцвета Иркутска. Иркутские купцы не опустили руки и отстроили город еще лучше и краше прежнего. Имелись тогда хорошие архитекторы, грамотные строители, а главное — большие капиталы. Крупные состояния купцы приобретали в золотопромышленности и торговле. Состоятельные иркутяне щедро вкладывали деньги в недвижимость — строили доходные дома, особняки, гостиницы, магазины.

С июля 1903 года на Большой появились чистильщики обуви. А с августа 1907-го на заборах городских улиц устанавливаются специальные щиты для наклейки объявлений. До сих пор объявления расклеивались бессистемно непосредственно на заборах. Часто на улицах (в основном на центральных) появлялись играющие на различных музыкальных инструментах и собирающие подаяния. Иркутские улицы были даже свидетелями и такого события. С 10 апреля 1909 г. по улицам города ходили два странника, играющие на лирах. Они исполняли задумчивые печальные песни полудуховного содержания, среди которых были и песни середины XIX в.

Как писали путешественники, «главная улица Иркутска недурно обстроена, обставлена магазинами и вся сплошь состоит из каменных построек… Это самая шикарная улица Сибири, в ней сконцентрирован весь архитектурный блеск города».

Кинематограф и электрическое освещение

Один из самых привлекательных старинных домов города, находящийся на пересечении улиц Маркса и Литвинова — бывшая гостиница «Гранд-Отель». Построен отель в 1899-1920 годах в стиле неоренессанса по особому проекту архитектора Кузнецова для домовладельца инженера Никитина. Здание выполнено в так называемом кирпичном стиле и выделяется в застройке Иркутска благодаря сложной композиции и разнообразному богатому декору.

Колоритно и здание Русско-Азиатского банка. Один его фасад довольно прост, другой, выходящий на Большую, не лишен изысканности. Украшен балконами и полуколоннами, которые завершаются аллегорическими скульптурами, символизирующими самодержавие. В барельефе между этими фигурами — портрет Екатерины II. Здание выполнено в стиле модерн по проекту архитектора Коляновского. В 1914-м там проходило совещание по освоению Северного морского пути. В 1918-м заседало правительство Колчака. С 1930 года передано Центральной амбулатории. Теперь там работает поликлиника. Иностранцы, заходя внутрь здания, которое снаружи, увы, выглядит весьма неухоженным, ахают: там великолепный потолок с росписью, мраморная лестница. И во всем этом слегка потускневшем великолепии снуют врачи и пациенты.

В ноябре 1904 года на Большой вспыхнул свет — над проезжей частью были подвешены электрические лампы. Это были первые электрические фонари частной станции Полякова. Другие улицы были освещены только через шесть лет, когда запустили динамо-машину городской электростанции.

На Большой располагались три самых крупных в Иркутске кинематографа — «Художественный декаданс» (ныне — кинотеатр «Художественный»), «Электро-иллюзион» и новый театр «Иллюзион». Два последних принадлежали фирме «Дон-Отелло и Алексеев». Репертуар постоянно обновлялся, также иркутские кинематографисты самостоятельно снимали фильмы.

Занавес, аплодисменты!

Задумав свою поездку на Сахалин, Чехов не предполагал, с какими трудностями ему придется столкнуться в дороге. Вечером 4 июня 1890 года, приехав в деревню Глазково, стоя на берегу Ангары, он мечтал въехать в Иркутск. Но погода, как нарочно, испортилась. Плашкоут, привязанный к тросу, кидало по волнам, как щепку, а к берегу не прибивало. Писатель и его спутники смотрели на этот несчастный плашкоут и уже представляли себе, как придется ночевать в темной крестьянской избе. Но удача наконец им улыбнулась, и плашкоут прибило к берегу. «Браво! — не скрывая восторга, записал потом Чехов. — Мы в бане! Ах, как сладко париться, есть и спать!..»

В письмах Чехов упоминает не только баню — и Интендантский сад с музыкой, и музей, и гостиницу «Амурское подворье», и Сибирский банк, где он снимал деньги, и кондитерскую, где лакомился пирожным, и, конечно, городской театр.

После того как в Иркутске сгорела третья деревянная постройка городского театра, было решено построить каменное здание. Вначале планировалось потратить на его строительство около 200 тысяч рублей, но оказалось, что денег нужно гораздо больше. Помощь оказали местные купцы: Немчиновы, Сибиряковы, Базановы, Кельх, Сукачевы, Гинцбурги, Сиверсы. Собрали 290 тысяч 748 рублей 22 копейки пожертвований. К 1896 году здание было почти готово, однако внутреннюю отделку завершили только через год.

Здание драмтеатра вызывает восторг гостей Иркутска своей респектабельностью и изысканностью. Возведено оно по проекту главного архитектора Дирекции императорских театров Виктора Шретера. Шретер выиграл конкурс, в котором участвовало несколько десятков проектов. Строительство осуществлялось под непосредственным патронажем иркутского губернатора Александра Горемыкина. Театр поражал не только убранством зала, но и совершенной акустикой. Творение Шретера стало жемчужиной иркутской архитектуры.

Кстати, первый театральный сезон в новом здании открылся 2 сентября 1897 спектаклем «Ревизор» по пьесе Гоголя. С первых шагов своей истории иркутский театр снискал репутацию «одного из лучших провинциальных храмов Мельпомены».

Расстрелянный портрет

Иркутский областной художественный музей — настоящая жемчужина и сокровищница города — имеет богатейшую в Сибири коллекцию произведений изобразительного искусства. Основой ее стало собрание картин почетного гражданина Иркутска, трижды избиравшегося городским головой, Владимира Сукачева. По отцовской линии Сукачев принадлежал к петербургскому дворянству, а по материнской — к известному в Сибири семейству купцов Трапезниковых. Получив солидное наследство, он смог осуществить свою мечту — открыть в Иркутске публичную картинную галерею.

Первые произведения Сукачев приобрел еще в студенчестве. К примеру, «Бедный ужин» Максимова был куплен на аукционе в Петербурге при распродаже имущества Головина, «Мальчик с гармоникой» Кудрявцева — у брата известного художественного критика Стасова, «Лесной ручей» Мясоедова — на выставке Товарищества передвижных художественных выставок в 1891 году, а «Нищая» Репина, ставшая «визитной карточкой» музея, была приобретена коллекционером у самого художника.

В 1874 году около тридцати полотен собрания мецената впервые экспонировались в залах музея Восточно-Сибирского отдела Русского Географического общества. Шесть лет спустя на городской выставке представлены уже шестьдесят два произведения из коллекции Владимира Сукачева. В это время собрание пополнилось полотнами Маковского, Малявина, Крамского, Васнецова, Саврасова, Тропинина.

Картины бережно упаковывались и отправлялись из Петербурга по железной дороге, а затем по Великому Сибирскому тракту на санях или в повозках до Иркутска. Видимо, так был доставлен в город на Ангаре и портрет поэта Гавриила Державина. У этого портрета — удивительная история.

Богатый купец и городской голова Сибиряков, приходившийся Шелихову родственником, в благодарность за сложенную поэтом эпитафию послал Державину соболью шубу и шапку, сопроводив подарок восторженным письмом. Возможно, он втайне тоже мечтал удостоиться стихотворения великого пиита. Но Державин стихотворение не сочинил, а заказал итальянскому художнику Сальватору Тончи написать свой портрет в подаренных мехах. Живописец написал два портрета — один был отослан в Иркутск, Сибирякову. Другой — Державин с гордостью выставлял в столовой своего петербургского дома.

Державин на обоих полотнах изображен в шубе и шапке на снегу у скалы: лицо доброе («чтоб очи мягкостью блистали»), «огонь души» и другие качества, которые желал видеть заказчик, Тончи постарался передать. Художник также сопроводил портрет собственным двустишием на латыни: «Правосудие в скале, пророческий дух в румяном восходе, а сердце и честность в белизне снега».

Получив дар, иркутский градоначальник остался весьма доволен. Хотя с помощью местного художника (имя его не сохранилось) дополнил полотно: над головой Державина появляется Амур с трубой, из которой он «выдувает» слова: «Дай бог побольше таких». В своем роскошном доме на берегу Ангары купец отводит для портрета отдельный зал.

Но Сибиряков разоряется и умирает, а его особняк переходит в казну и становится резиденцией генерал-губернатора Восточной Сибири, известной как Белый дом. Заезжие образованные гости из столиц, видя портрет Державина, изумляются «явным свидетельством успехов просвещения в столь далеком крае».

Позже кто-то из новых генерал-губернаторов отправляет трехметровое полотно на склад, где картина постепенно портится от холода и сырости. Однако забытая работа Тончи найдена и отреставрирована ссыльным польским художником Вронским. Он ликвидирует Амура и надпись, а на заднем плане вместо снежной степи пишет панораму старого Иркутска.

На этом перипетии с полотном не закончились. В 1917 году во время боя большевиков с юнкерами картина была многократно пробита пулями и штыками. В пятидесятых годах портрет отреставрировали в Москве. Потребовалось наложить на него 87 больших заплат, заделать 47 мелких прорывов. По просьбе иркутян вид их родного города за спиной поэта реставраторы сохранили. Пейзаж выполнен мастерски, да и Державина вид Иркутска никак не портил.