«Явления тотального маразма находят проводников»,

Проанализировать тему реформы образования и высшей школы команда АН пригласила известных представителей научного сообщества Приангарья: академика РАН Михаила Кузьмина; члена-корреспондента РАН, директора Института геохимии СО РАН Владислава Шацкого; члена-корреспондента РАН, директора ФГБУ «Восточно-Сибирского научного центра экологии человека» СО РАМН Виктора Рукавишникова; первого проректора ИРГУПС, профессора Анатолия Артюнина; профессора, председателя комиссии по науке и образованию Общественной палаты Иркутской области, ректора ГБОУ ВГО «Иркутский государственный медицинский университет» Игоря Малова и ректора ИГУ, профессора Александра Аргучинцева.

«Реформа, цели которой непонятны тем, кого реформируют, обречена на неудачу»

Российскую науку стало потряхивать в 2013 году, именно тогда было создано ФАНО — Федеральное агентство научных организаций. В рамках реформ Российская академия наук (РАН) объединилась с академиями медицинских и сельскохозяйственных наук, а все имущество, которым владели научные структуры, было передано новому органу федеральной власти — непосредственно ФАНО. В итоге под управление этого агентства попали более 1000 учреждений.

Казалось бы, с тех пор страсти должны были затихнуть, однако научное сообщество все чаще и все громче высказывало и продолжает высказывать свое мнение, о том, что реформа 2013 года была тотальной ошибкой.

«В жизни научного сообщества сегодня превалирует общее ощущение нестабильности. Все больше ученых выражают чувства неуверенности в завтрашнем дне. Идут реформы, но никто не комментирует цели и задачи этого реформирования», — заявил академик Михаил Кузьмин. По его мнению, после реформирования системы российской науки и появления ФАНО ситуация обострилась, и за два года существования этой структуры назрел серьезный кризис. При этом больше всего пострадала региональная наука, — уверен Михаил Кузьмин. Академик напомнил, что раньше Новосибирск, Красноярск, Томск, Иркутск и другие крупные сибирские города имели собственные научные центры, но теперь они действуют только формально. «Иркутский Академгородок сейчас бесхозный, — привел пример Михаил Кузьмин, — С ФАНО мы на самом деле проваливаемся. Я считаю, что нужно честно признаться — эксперимент не удался, и начать исправлять ошибки».

«В качестве плюса ФАНО нужно поставить, что ему все же удалось сохранить финансирование, — приводить свои доводы в защиту ФАНО Владислав Шацкий. — Даже в трудный период институты финансировались регулярно. Кроме этого, ФАНО очень много занимается земельными вопросами, и делает это неплохо. Вот почему я бы не хотел обвинять агентство, оно выполняет поставленную перед ним задачу. Что касается целей реформы, то их тоже можно понять, поскольку не секрет, что наша наука стала отставать от зарубежной, и надо было что-то делать. Однако в итоге научная сторона вопроса осталась за бортом реформы. И это самое печальное. Любая реформа, цели которой не понятны тем, кого реформируют, обречена на неудачу».

О непонятных правилах работы высказал свое мнение и Виктор Рукавишников. «Мы, ученые, живем, как в сказке: пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что. Резко и безосновательно меняются правила игры, например, в части подготовки кадров. Закрыли множество диссертационных советов. С введением ФАНО количество бумаг увеличилось раз в 17-20. Мы, например, в медицинских вузах, серьезно потеряли в финансировании. У нас есть лечебные базы, которые необходимы нам для работы. А ФАНО провозгласило: вы должны заниматься наукой, а не лечением. Явления тотального маразма находят проводников! — перечисляет он беды, с которыми столкнулся в последние пару лет. — А вообще я сравниваю современную науку с сельским хозяйством. Чтобы курица несла яйца, ей нужны определенные условия: режим дня, витамины, питание. Науку взяли за горло, и трясут: неси яйца, неси яйца! Мы: дайте хоть что-нибудь, хоть попить, хоть вздохнуть. Но нет, ничего не дают, а результат требуют», — подвел безрадостную черту Виктор Рукавишников.

Глобальный взгляд со стороны

За реформированием российской науки пристально следят представители вузовской среды. С одной стороны, вузы имеют к реформе РАН опосредованное отношение, но с другой — именно вузы являются основной площадкой для подготовки кадров для Академии наук, рассуждает ректор ИГУ Александр Аргучинцев. А старение кадров в этой отрасли — не миф, а суровая реальность. В ИГУ, например, из 160 профессоров лишь пятеро моложе 50 лет, привел статистику ректор ИГУ. И так практически везде.

«Здесь нужно мыслить глобально. Куда должна идти страна, чем заниматься, какие направления развивать? В зависимости от этого и надо выбирать вектор развития образования и науки. В советское время было понятно, для чего нам нужны были наука и образование: с одной стороны, для обслуживания оборонной отрасли, с другой стороны — мы должны были быть первыми везде, во всех отраслях И долгое время нам это удавалось. Что теперь? — задает риторический вопрос ректор ИГУ. — Для чего нам нужна наука и образование в целом? Есть разные подходы. Может быть, образование нам нужно, чтобы обслуживать в Иркутской области добывающую отрасль и нефтяную трубу? В этом случае вузы должны выполнять социальную функцию, повышать уровень образования у молодежи от 17 до 23 лет, чтобы они не пошли на улицу или в бандиты. А если у нас стоит цель инновационного развития России, а не только сохранения добывающей направленности, тогда нужно говорить и о других реформах образования».

Игорь Малов согласился с коллегой. По его мнению, нет конкретной цели для развития науки и образования в России.

«Если цель — экономия бюджетных средств, тогда все, что делается, вписывается в эту задачу. Действительно, мы стали тратить гораздо меньше. А в следующем году финансирование сократится еще: около 20% потеряет федеральный бюджет в части здравоохранения и образования.

Это не секрет. Сохранится финансирование на оборонку и добычу полезных ископаемых, — невесело замечает эксперт. — Если целью была борьба с коррупцией, то ФАНО с этой задачей справляется. Как мне кажется, ФАНО создали только для охраны имущества и земель. Однако в основном вопросе — вопросе инновационного развития науки — мы топчемся на месте».

Вузы идут дорогой науки

Вузы действительно следят за реформированием науки опосредованно — сегодня им хватает своих проблем. Параллельно с реформированием РАН в России началась перетряска высших учебных заведений. Иркутская область одной из первых почувствовала на себе новые веяния: после мониторинга эффективности 2012 года четыре крупных региональных вуза были признаны неэффективными. Под удар попали Иркутская государственная сельскохозяйственная академия, Восточно-Сибирская государственная академия образования, Иркутский государственный медицинский университет и Иркутский государственный лингвистический университет. Два вуза — сельхозакадемию и медицинский университет — удалось отстоять. А двух высших учебных заведений Приангарье фактически лишилось: ИГЛУ стал филиалом Евразийского лингвистического института, а ВСГАО вошла в состав ИГУ.

Мониторинг, прошедший в стране впервые, оценивал данные деятельности вузов по 50 параметрам, которые включали научно-исследовательскую деятельность, средний балл ЕГЭ студентов, международную деятельность, соотношение площади вузов к количеству студентов и многие другие критерии. Не все параметры научное сообщество признало объективными, однако это ни на что не повлияло: два региональных вуза как самостоятельные единицы прекратили свое существование. И это общий тренд последних лет: федеральные власти настойчиво хотят сократить число вузов, мотивируя это благой целью перехода от количества к качеству. Игорь Малов пошутил: первый вуз в Иркутске появился в 1918 году, и, видимо, к 2018 году один вуз и останется. Но, как известно, в каждой шутке — лишь доля шутки, и вполне возможно, что в этом высказывании правды может оказаться больше, чем хотелось бы. К этому ведет система опорных вузов, которая активно обсуждается в Иркутске в последнее время.

Реформу высшего образования в регионах анонсировали в конце июня 2015 года. В ее рамках планируют объединить существующие вузы в многопрофильные «опорные университеты» с расширенной финансовой поддержкой. Предполагается, что такие опорные университеты будут созданы в каждом регионе, возможно также, что там, где вузов много, может быть создано по две таких структуры. Собственно, работа уже началась: первый этап конкурса на создание опорных университетов объявлен, он продлится до 18 декабря. До конца 2016 года будет отобрано 100 вузов, ориентированных на подготовку кадров для регионов. Там будут предусмотрены некоторые критерии: студентов должно быть не менее 10 тысяч, определенный индекс цитирования и другие показатели. Но самое главное, чтобы вуз-участник представил программу объединения с другими вузами. «Идея объединить вузы спорная. Из простого объединения нового качества образования не получится, — уверен Александр Аргучинцев.

— Мы на нашем примере увидели, что присоединение ВСГАО не дало нового качества: у нас на треть увеличилось число студентов, на треть вырос профессорско-преподавательский состав, однако в финансовых показателях и некоторых других аспектах прироста не произошло».

При этом ректор ИГУ отмечает, что гонка за показателями и рейтингами — сама по себе обманчивая вещь: «Например, цитирование, показания по грантам и целевым программам и так далее. Как повышают индекс цитирования? Приглашаются на временную работу известные ученые уже с хорошими индексами цитирования — и все. Их научные работы теперь идут в зачет и данному вузу. Но реально при этом ничего не меняется, ученых или самих работ не становится больше».

С этим полностью согласен Виктор Рукавишников: «Зачем мы гонимся за рейтингами? Неужели без них мы не добьемся серьезных достижений? Каждый из нас сегодня кормит зарубежье, так как, чтобы войти в их рейтинги, надо платить. Почему бы нам не создать свои рейтинги, собственные издания и не публиковаться в них?» — задает он резонный вопрос. «Нам не нужны рейтинги, особенно европейские — их пишут под себя, а не под нас. Российская наука и образование необходимы нашему государству, нам нужно работать на эту цель», — уверен Игорь Малов.

Решать вопросы на местном уровне

Реформирование науки и образования в России идет сверху — это федеральные инициативы. Однако и на региональном уровне можно стремиться к координации действий, уверены представители научного сообщества. Как оказалось, в Иркутской области с этим есть проблемы. Все участники Экспертного совета пришли к единому мнению, что в Приангарье между региональным правительством и наукой нет абсолютно никаких взаимоотношений.

«Региональное правительство не работает на финансирование программ по науке и образованию. Здесь есть загвоздка на структурном уровне, — уверен Анатолий Артюнин. — Например, в соседней Бурятии существует министерство образования и науки, и так это ведомство называется во многих регионах. В Иркутской области — просто министерство образования, а мы, наука и высшая школа, относимся почему-то к министерству экономического развития. Когда кто-то из Минэкономики Приангарья идет в минобр РФ, ему значительно сложнее найти общий язык, чем представителям одного ведомства разных уровней». Почему у нас в регионе такая схема, никто внятно объяснить не может, сообщили участники Экспертного совета.

Взаимопонимания с региональными властями у местного образования и науки пока не сложилось, соглашается Игорь Малов. Он видит еще одну причину, которая способствует разногласиям: «Мы федеральные структуры, деньги у нас федеральные, собственность федеральная, и областные власти вроде бы и ни при чем. Это касается и клинических баз, и взаимного финансирования, и общих проектов. Областные власти просто считают нас не своей проблемой», — уверен он. Однако новый губернатор Иркутской области Сергей Левченко может переломить этот негативный тренд. По словам ученых, глава региона активно прислушивается к научному сообществу и собирает информацию о проблемах отрасли. Возможно, что в будущем, проанализировав полученные данные, он примет решения, которые будут способствовать развитию науки и образования хотя бы на региональном уровне.

Виктория Шолохова
Фото Светланы Волковой