Союз сытых

Хватали что придётся — и в объятия постового…

По дороге в управу Кузнецов свернул к почтовой конторе и ещё издали увидел змеящийся хвост очереди. Люди перетаптывались, видимо, без особой надежды отправить посылки, которые просто ставили у фасада — держать в руках тяжеленные ящики и коробки было решительно невозможно. У входа то и дело вспыхивали перепалки.

— Не пущу! — пронзительно взвизгивала корпулентная дама, и Кузнецов недоумевал, как при её-то комплекции может быть такой тоненький голосок.

— Ещё как пустишь-то: я здесь с вечера стою! — с явной угрозой отвечал молодой ещё человек в добротном пальто с высоким воротником.

— Вот-вот: напротив живёте и каждую ночь встаёте сюда всей семьёй, а потом продаёте все очереди. Мне и такса известна: по двадцать рублей за одну.

— А хотя бы и так! — баритон обнаружил неожиданную надтреснутость. — Недорого за ночь стояния на морозе. Да сколько страху ещё натерпишься!

— По вашей милости я уже неделю не могу сдать продовольственную посылку для голодающих родственников!

— Ну всех не накормишь… — и уже примирительно. — В Лиственничном нет покуда очередей. Тамошнее почтовое отделение принимает посылки и рассылает по всему белу свету. Скоро потянутся по Байкальскому тракту обозы спекулянтов, так что давай успевай!

«Спекулянтов можно прижать разве что запретом на пересылку дефицитных товаров, — отметил про себя Кузнецов. — Конечно, и тогда лазейки останутся, но не будет такого оттока товаров, как теперь. Бьёмся же ведь за каждый пуд, выворачиваемся наизнанку, а кто-то на наших стараниях капиталы сколачивает!»

Возможность нажиться на дефиците исправно пополняла ряды воров и мошенников. Объявился целый отряд «агентов сыскного отделения», отбиравших товар у китайцев. Несколько контролёров и монтёров городской электрической станции объединились для сбора «продовольственного налога» с состоятельных абонентов. Приходя с «проверкой», они заявляли, что установка никуда не годится и будет отключена — если хозяева не откупятся, например, двумя пудами муки. А в Усолье некто Левицкий с поддельным удостоверением уполномоченного по снабжению задержал гружённый продуктами пароход, требуя уплаты «налога» в 7 тыс. руб. Играл он, надо признать, убедительно, и когда дошло до угроз «сдать вас всех в контрразведку», пустили шапку по кругу. И отдали б всё, не явись в это время настоящий уполномоченный.

Читая сводки, Кузнецов ясно видел действие целых организаций, где были и свои информаторы, и паспортных дел мастера, и гримёры, и костюмеры, и, конечно, постановщики, умеющие завертеть интригу даже из заурядной чехарды с уполномоченными. Преступников-одиночек тоже хватало, но те действовали спонтанно, иногда безотчётно и глупо: к примеру, хватали рыбу с проходящего мимо воза и… попадали в объятия постового. Так же и грузчики-возчики городского присутствия по продовольствию покушались на то, что «плохо лежит», — и теряли работу. Так же и продавцы на рынке разбавляли молоко чем придётся, под страхом эпидемии и разоблачения. Впрочем, многие преступления лишь фиксировались, так они были распространены. «И не с отчаяния ли правительство проводит законопроекты об усилении репрессивных механизмов?» — задумывался Евгений Петрович.

Интересно, чем подсластит англичанка

С утра помощник озадачил Евгения Петровича:

— Пришла довольно большая партия английского колониального сахара — из тростника. Он и расфасован у них необычно: в однофунтовые картонные коробочки и десятифунтовые деревянные ящики. Будут сегодня демонстрировать и ждут вас.

— Что же, погляжу!

У выхода из управы Кузнецова остановил давнишний знакомый, лет пятнадцать, наверное, промышлявший торговлей в Томске:

— Не узнаю Иркутск: тут и кинематограф, и опера, и оркестрам нет числа! В одном постоянство: вкусным слыл — вкусным и остаётся. Ей-Богу, не пойму, как в разгар войны удаётся сохранять всю гастрономическую привлекательность.

— Это — лесть, и ничем не прикрытая! — Кузнецов довольно рассмеялся. — И у нас имеют хождение карточки, а на благотворительных вечерах разыгрываются (просто стыдно сказать) сахар, чай, мука.

— Но люди со средствами могут позволить себе любые деликатесы. У братьев Сарцевич отменно работает шоколадная фабрика, а какие куропатки в лавках кооператоров! Иркутск и в предыдущие войны отличался сытым выражением на лице, несмотря на забитость железной дороги и иные отягчающие обстоятельства.

— Бывало по-разному, разумеется. Сколько помню, недовольства хватало, в особенности в газетах.

— Заелись ваши корреспонденты, им бы на коротенькую экскурсию в Москву или Петроград.

— Да, мы отчасти в выгодном положении: хорошо расположены, на перекрёстке дорог. Да и обыватели не стесняются обзаводиться хозяйством, прямо на деревенский манер. За два последних года не осталось ни одного пустыря, всё засажено. То и дело видишь обильно удобренный парниковый участок, помидорную плантацию. Очень хорошо поставлены огороды Общества потребителей Забайкальской железной дороги, что в Рабочей слободе. Кайская гора распахана нынешней весной чуть не до самой вершины, участки обнесены солидной изгородью, полив организован с использованием различных технических установок. Жители деревни Мельниково извлекают из этого пользу, продавая навоз по очень высокой цене. Промышляют они и рассадой, отдавая росток огурца аж за 2 рубля! На 25 сентября в Интендантском саду назначено открытие городской сельскохозяйственной (!) выставки. Организаторы выстроили только один павильон, остальное приняли на себя участники. Но и сейчас уже ясно, что останутся недовольные: всех желающих трудно будет вместить.

Перед угрозой голода объединились и известные антагонисты: «Союз ангарских трудовых рыбаков» и «Союз удильщиков и спиннингистов». И теперь у обывателя будет возможность получать рыбу из первых рук, без посредников и спекулянтов. 5 июня уже открыта кооперативная лавка. Впрочем, это совсем не короткий разговор, поговорим по дороге, быть может?

— А вы далеко?

— Тростниковый сахар хочу попробовать, из английских колоний. Англичанка не всегда гадит, иногда и ей хочется подсластить…

Ужесточаем. Срабатывает!

Среди ночи заместителю городского головы Кузнецову позвонили с железной дороги:

— Вы просили сообщать, ну так вот: только что предприниматель Белицкий получил шесть вагонов зерна со станции Поспелиха. А с накладными какая-то непонятка. Может, он и своё забрал, а, может и нет. Помнится, ваш агент, Дукельский, с Поспелихи отправлял. Я, если что, могу подтвердить.

Евгений Петрович послал срочный запрос Израильскому, доверенному городской управы в Барнауле. И в тот же час получил от него телеграмму, должно быть, отправленную накануне: «В моём присутствии начальник службы движения Алтайской железной дороги распорядился отгружать ежедневно по восемь вагонов зерна для Иркутска. Отправка вообще налаживается». Оставалось неясно, сколько, с каких станций и под какими номерами вагонов отправляется груз. И не было ли шести вагонов из Поспелихи. Израильскому отбили опять: «По непонятным причинам ещё не получили от вас накладных! Наша ли пшеница отправлена из Поспелихи? Торопите агентов Субботина и Дукельского: положение в Иркутске тяжёлое, приходится закрывать пекарни!»

Доверенный Иркутской управы в Харбине Здеров неделю назад сообщил о вероятном повышении цен на мануфактуру и обувь (аж на 30%!), а сегодня, увы, всё подтвердил. Решили повременить, сколько можно, а пока вывезти оплаченные товары, и первым делом — пшеницу.

Услуги доверенных и агентов, оплата денежных переводов — всё это, конечно, увеличивало затраты. Ища возможности сэкономить, городская управа заключила договор с обществом потребителей Кулундинской железной дороги, что в Западной Сибири. Там нуждались в мануфактуре, обуви и других товарах, которые можно было отправлять из Иркутска, получая на те же суммы пшеницу. Первый обмен провели в январе нынешнего, 1919-го, к взаимному удовольствию обеих сторон. Кулундинцы воспользовались своими связями и прекрасно сторговали пшеницу, а иркутяне послали добротные промтовары по умеренным ценам.

Чем более разверзалась пучина Гражданской войны, тем жёстче приходилось действовать продовольственному присутствию. Смогли настоять на передаче управе эвакуируемого продовольствия и открытии собственных магазинов. Реквизировали у Транспортного страхового общества партию солёной рыбы. Время от времени Кузнецов мрачно докладывал гласным, что городу угрожает мясной (мучной, угольный и пр.) кризис. Делалось это, как правило, наперёд, чтобы до настоящей угрозы пробить краткосрочный заём или правительственную ссуду. Время от времени городская управа торпедировала телеграммами министерства и лично Верховного правителя, добиваясь не менее 120 вагонов ежемесячно, равно как и распоряжения о скорейшем, беспрепятственном продвижении поездов с продовольствием для Иркутска. При этом особенно упиралось на прибывающие войска и невозможность обеспечить их необходимым. Срабатывало.