Сибирский мед — засахаренное лето

Пчел чуть не сгубила революция

Петр Федорович Стелькин — пчеловод в третьем поколении. Его дед в конце XIX века переселился в Иркутскую губернию, привезя с собой несколько пчелиных семей. До этого времени пчеловодство в регионе было малоразвитым, отдельные энтузиасты привозили ульи из соседних сибирских территорий. Все изменилось в конце позапрошлого столетия, когда до Приангарья дотянулась Транссибирская магистраль. Так появилась возможность относительно быстро и безопасно доставлять в регион ульи с пчелами.

«Мой дед считается первым, кто привез пчел на территорию нынешнего Тулунского и Нижне­удинского районов. Начинать с нуля было тяжело, местный климат, местные медоносы не идеально подходили завезенным с территории центральной России пчелам. Но год за годом дело развивалось, — делится семейными воспоминаниями Петр Федорович. — Уже после революции всеми делами на довольно крупной пасеке заправлял мой отец».

Революционные веяния, социальные потрясения в масштабах страны и общая смена уклада едва не погубили чуть только окрепшее пчеловодство в Приангарье. «В нашем районе, как и везде, создавались колхозы, совхозы. Крепким хозяйственникам в добровольно-принудительном порядке приходилось делиться избытками — пашни, скота, техники. Наша пасека стала основой для создания нескольких опытных пчеловодческих совхозов. Отцу оставили только несколько ульев, он всерьез размышлял над тем, чтобы оставить дело своей жизни», — Петр Федорович довольно скупо рисует непростые обстоятельства тех времен.

Вернуться к любимому занятию семье Стелькиных помогло стечение обстоятельств. Дефицит опытных кадров и сто лет назад был актуален. В образовавшиеся колхозы и совхозы как на руководящие, так и обычные должности, люди с «головами и руками» шли нечасто и неохотно. Набирали вчерашних бездельников, неумех, которые мало в чем разбирались, тем более в пчеловодстве. Буквально за год, за два крепкие пчелиные семьи в экспериментальных совхозах погибли почти полностью. Отца Петра Федоровича буквально упросили спасти ситуацию, взяв на себя руководство хозяйствами. Тот отказываться не стал, помог опытом, знаниями, и история тулунского пчеловодства с тех пор не прерывалась.

Работа в радость

Сегодняшняя пасека разменявшего девятый десяток лет Петра Федоровича уже давно не совхозная. Спрятанная от любопытных глаз, она расположена на лугах долины реки Азей. Место хорошее, летом от горизонта до горизонта вокруг покрывается растительным покровом. Густой, одуряющий запах медоносных трав и цветов манит пчел, которые разлетаются из своих домиков на сбор нектара.

Пара сотен ульев, собранных из разномастных ящиков, да небольшой дощатый домик, в котором происходит качка меда — вот и вся пасека. Но это скромное хозяйство требует огромных хлопот. Петр Федорович начиная с весны и заканчивая осенью буквально живет на пасеке, отмечает, что свободного времени ни на что другое не остается. «В особо ответственные моменты, когда, например, начинают роиться пчелы, бегаешь как молодой, то с одного, то с другого дерева снимаешь рой. А иначе нельзя, прозеваешь момент — и улетят пчелы искать себе новый дом», — рассказывает он.

Конечно, к работе на пасеке привлечены и те, кто помоложе, попроворнее. Им проще, к примеру, управляться с тяжелыми пятидесятикилограммовыми флягами с медом свежей качки. Но самые ответственные операции — следить за здоровьем пчелиных семей, правильный уход за ними и так далее — лежат на плечах Петра Федоровича и его супруги.

Как и для любого другого пчеловода, самое приятное для Петра Федоровича в работе — сбор медового урожая. Процесс хоть и отлажен до мелочей, хоть и выглядит достаточно буднично, но каждый раз это маленький праздник. В помещение для качки меда заносятся рамки с запечатанными сотами, специальным ножом срезаются с одной из сторон сот восковые крышечки. Соты закладываются в медогонку — такой нехитрый аппарат, выполненный по принципу центрифуги с ручным управлением, встречается практически на каждой пасеке. Крутится ручка, внизу центрифуги из конусообразного горлышка в подставленную флягу неспешной струйкой льется свежайший мед. Перестал течь мед — вращение медогонки останавливается, соты вынимаются и переворачиваются, восковые крышечки срезаются уже с другой стороны, и процесс запускается сначала. Пустые соты откладываются в сторону. Хотя какие они пустые — отрезанный от них кусочек сочится остатками, положи в рот, придави зубами — и скулы сведет от сладости. Это совсем другие ощущения, чем бывают, когда покупной мед просто зачерпнешь ложкой из баночки. И еще долго кусочек сот, превращающийся во рту в восковую жвачку, будет приторно-сладким.

Мед меду — рознь

По словам Петра Федоровича, на пасеках Восточной Сибири практически невозможно встретить так называемые моносорта меда, или же собранные с какого-то одного растения. В Приангарье нет практики массово высаживать травы-медоносы, у нас нет зарослей липы, акации, каштанов или каких-то других деревьев, встречающихся в Центральной и Южной России.

«Самый обычный, наиболее распространенный сибирский мед — это разнотравье, или же луговой мед. Летит пчела, встречает донник, встречает кипрей, одуванчик, клевер или какую-то другую траву и берет с них нектары, все это перерабатывается, дозревает в улье, — рассказывает Петр Федорович. — Растения, пригодные для сбора нектара, меняются в течение летнего периода, тут уж не уследишь, с какого цветка пчелы нектар приносят. Единственные различия — ранние сорта меда более светлые».

То же разнообразие сортов меда, которое представляют горожанам в магазинах или на специализированных ярмарках, к Восточной Сибири никакого отношения не имеет, говорит пчеловод. Если продукция произведена честными и порядочными пчеловодами, то ее происхождение тесно связано с каким-то отдельным регионом, где в обилии произрастает тот же каштан или липа.

Как и в любом деле, встречаются среди торговцев медом и люди нечестные. Столь популярный в народе гречишный мед вполне может быть и подделкой. Для этого берут обыкновенный разнотравный мед, нагревают его и остужают, подвергают еще кое-каким нехитрым операциям, и вот мед густеет, темнеет и продается под видом «гречишного».

«В Иркутской области медоносной гречихи сейчас и не встретить. Росла раньше, потом стали засевать другой сорт, более урожайный, но нектар с него пчела собирать не может, уж слишком цветки глубокие. Поэтому будьте внимательны», — предупреждает Петр Стелькин.

Александр Потапов, фото Александра Cидорова