Половое увлечение
Как известно, самое продаваемое в мире слово — это «секс». Именно оно лучше всего работает на привлечение внимания всех половозрелых жителей планеты Земля уже не одно столетие. Расположившееся на обложках журналов или в названии фильмов, оно действует беспроигрышно, обещая зрителям нечто манящее и запретное. И, кстати, далеко не всегда это обещание бывает выполнено.
Ларс фон Триер, вообще-то говоря, мог не использовать этот дешевый прием с кричащим названием — каждый его новый фильм и так смотрят миллионы. Однако он не был бы самим собой, если бы не попытался в очередной раз скомпрометировать публику. Учитывая, что когда-то в начале карьеры он снимал настоящее порно, все с легкостью поверили в то, что и в «Нимфоманке» будет что-то по-настоящему скандальное. Слухи подогревались и самой студией, которая говорила о том, что в фильме используются суперсовременные технологии, благодаря которым верхняя часть тела артиста при съемках совмещалась в кадре с нижней частью порнодублеров. Многие после таких новостей начали ждать эту картину с удвоенным нетерпением, совершенно позабыв о том, что вообще-то «Нимфоманка» завершает трилогию Ларса фон Триера о депрессии (в нее же входят «Антихрист» и «Меланхолия»), а секс в своих фильмах режиссер всегда снимал с каким-то изощренным отвращением.
Так что спешим расстроить наших возбужденных читателей: никакого порно в «Нимфоманке» нет. Здесь вообще нет ничего более или менее шокирующего, чего бы вы не видели в кино до этого. Галерея мужских членов, проносящаяся перед взором главной героини; сцены случайного секса в поезде, едва различимые оральные ласки — серьезно? Впрочем, возможно, именно эти обманутые ожидания и стали главной саркастичной шуткой Триера, который с лихвой восполнит все это во второй части «Нимфоманки» — она, кстати, благодаря российским прокатчикам, также не лишенным чувства юмора, выйдет аккурат накануне Международного женского дня.
Что же мы имеем в фильме? Пожилой одинокий мужчина по имени Селигман (Стеллан Скарсгард), спустившийся в местный магазинчик за рогаликом, обнаруживает в проулке избитую женщину (Шарлота Генсбур), которая просит не вызывать скорую и полицию, а вместо этого напоить ее чаем. Джо — так зовут несчастную, оказавшись в пижаме Селигмана и с чашкой чая в руке, начинает свою долгую исповедь, которую ее новый знакомый, приняв роль священника, с готовностью выслушивает.
Таким образом, картина построена по набившей в последнее время оскомину схеме — этакого затяжного флешбэка. Триер привычно для себя разделяет повествование на главы, каждой из них давая образное название, чтобы углубить ее смысл. Вторые смысловые планы или, вернее, образные параллели все время подкидывает и Селигман, поминутно прерывая слишком уж прямолинейное повествование Джо. Так, зрители узнают, что жизнь для маленькой Джо началась в два года, когда она впервые обнаружила у себя половые органы. С тех пор началось постижение самой себя как женщины, которая пыталась понять этот мир через нервные окончания, расположенные главным образом между ног. Впрочем, для той, кто не умеет в жизни ничего, кроме как беспорядочно соблазнять мужчин в поисках собственного я, Джо обнаруживает вполне немаленький интеллектуальный запас. Так, например, она готова поддержать беседу о полифонии в музыке Баха, поговорить о литературе, науке, психоанализе и вставить свои пять копеек в религиозный спор. Лучшего собеседника Селигману и не нужно.
Пожалуй, впервые за свою карьеру Ларс фон Триер снял кино, которое не старается шокировать зрителя (как, например, было во многих его картинах) и не испытывает его терпения (как «Меланхолия»). В какой-то момент даже возникло ощущение, что нас обманули, что Ларс, пригласив на хороший ужин, так и не соизволил лично появиться к столу. Впрочем, мы пока видели лишь первую часть марлезонского балета. Ягодки, судя по всему, впереди.