Новый год 100 лет назад

Экскурсия получилась удивительной. Уже через 10 минут мы перенеслись в другой город. Сюда за честь почитали приехать именитые иностранцы и путешественники. За зеркальными витринами магазинов здесь можно было найти самые модные европейские товары и живых раков. Здесь кипели нешуточные газетные и культурные страсти. Как это удавалось купеческому Иркутску? Ведь ни железной дороги, ни тем более самолетов не было…

Через два часа мы взглянули на Иркутск по-новому. Он показался нам гораздо теплей и уютней, чем прежде.

Как оказалось, понестись по волнам новогоднего праздника раньше удавалось только самым рядовым обывателям, не отягощенным ни капиталами, ни личной ответственностью за какое-то дело. В прошлом часть иркутян добровольно переносила святочные и новогодние торжества на… неопределенное время. В эту группу «маргиналов» входила вся местная пресса, антрепризная труппа городского театра, а также самые энергичные предприниматели. Раз в четыре города к ним присоединялась и городская дума в полном составе. Что до последней, то праздновать «как нормальные люди» не позволяло одно любопытное по сегодняшним временам обстоятельство. Дело в том, что гласные считались избранными не когда получали необходимое число белых шаров от избирателей, а позже, когда получали благословение от Высокопреосвященного. Происходило это в кафедральном соборе Иркутска рано утром 1 января следующего за голосованием года.

Не до новогодних застолий было и купцам, хорошо понимавшим, что после праздника еще долго не бывает настоящей торговли. Деловые люди и праздники превращали в будни, стараясь ухватить время за хвост. Господ артистов побуждали репетировать в новогодние вечера, а потом затемно подниматься беспокойные антрепренеры, анонсировавшие на 1 января детский утренник, равно как и вечерний спектакль для родителей. Самое любопытное, что и залы наполнялись, о чем свидетельствовали корреспонденты иркутских газет, работавшие без передышки: за номером от 31 декабря следовал номер от 1 января. А затем от 2-го, 3-го и так далее.

При такой-то активности всем остальным трудно было запереться в квартире и тривиально выспаться: роскошные рестораны зазывали искусно приготовленными блюдами, ухоженными зимними садами и постоянно меняющимся музыкальным репертуаром. Даже в зиму с 1904 на 1905 год город не утратил праздничный вид, а более того — перестал спать по ночам: проезжающие на фронт офицеры, сотрудники Императорского красного креста еще жили по столичному времени и во всем сохраняли петербургскую мерку.

Любопытно, что «индустрию праздника» в Иркутске прошедших веков представляли, а затем уже и продвигали европейцы. Заезжим артистам были известны все российские праздники. Кроме того, они сверяли свои гастроли с местным календарем и спешили заранее арендовать место на главной площади города. Скажем, француз Сулье прибывал еще в середине ноября, заводил знакомства, узнавал, чем живут горожане, где больше любят бывать. Числу к 15 декабря подъезжали и нанятые им японские фокусники, а 20 декабря начинались первые выступления.

Иностранные артисты готовы были ехать в Сибирь зимой: риск замерзнуть, стать жертвами нередких в Иркутске землетрясений и наводнений оправдывался большим спросом у местной публики. Особенно в XVII-XVIII веках, когда Иркутск был совсем еще не большой, и тайга обступала его, наклонялась над ним, отбрасывала на него свою тень и рождала тревогу. Долгие зимние ночи были такими темными, а в тянувшемся предрассветном часе таилась безысходность, отступавшая только с первым ударом колокола. Город казался плывущим на небольшом островке, и слабые в этот час дети Христовы устремлялись к кафедральному Богоявленскому собору, как в капитанскую рубку — узнать, куда плывут они и выплывут ли вообще. В этом соборе изначально заложен гимн жизни — сложной, разной, но всегда «беременной праздником». Здесь идеально воплотился «барокко чувствительный» — архитектурный стиль, зарожденный в Европе, а в Сибири ставший еще более ярким. Собором Богоявления Иркутск открывался своей лучшей, праздничной стороной, а в 1855 году и церковь Благовещения на Большой перекрасили в нарядный красный цвет, с белыми колоннами и карнизом. К концу декабря того же 1855 года окончательно прорвалось ощущение близкого праздника: напротив дома генерал-губернатора устроен был фейерверк, все вокруг освещено плошками в виде вензелей. И театр щедро иллюминирован, а на середине Ланинской (сейчас ул. Декабрьский Событий) установлен большой щит со светящимися вензелями. По всей Большой улице (сейчас ул. Карла Маркса), начиная от Ангары и до Ушаковки, протянули веревки, на которых развешали три тысячи разноцветных фонариков. Горожане гуляли здесь допоздна, радуясь и словно отодвигая и зиму, и тревогу, и привычный для здешних мест страх перед землетрясениями.

Путешественники отмечали и особенную атмосферу иркутских праздников той поры, когда в городе было главное достояние — общество. Невидимые токи связывали горожан таким чудесным электричеством, что и власть почитала за честь быть с этим обществом, и самые простые обыватели тянулись «ко всему благородному». Эта неповторимая пора пришлась на вторую половину девятнадцатого столетия и немного прихватила начало двадцатого. В 1910-м иркутская пресса писала о запоздалых новогодних «корпоративах», пришедшихся на конец января — начало февраля. Центром притяжения тогда были скейтинг-паласы, открытые иркутскими синематографами в специальных пристройках к просмотровым залам. От обычных здешние торжества отличались тем, что запоздавшая елка деликатно переименовывалась в Древо счастья, а в сценарий непременно вписывались катания на роликах. Подтянутые господа скользили по навощенному треку с такой детской радостью на лицах, что на противоположной стороне улицы собирались зрители с отдаленных предместий. Смотрели они с интересом и без зависти — как на далекую вершину, которой можно в принципе и достичь. Вот такого интереса друг к другу и хотелось бы пожелать иркутянам в наступающем 2013 году!

Часть 2. Из архивных хроник автора книги «Иркутские истории» Валентины Рекуновой