Непростая экономика простых вещей

— Мы изучали опыт разных стран — Великобритании, Франции, Китая, Канады, Германии — и отметили, что везде стратегия развития состоит из двух частей. Макроэкономической, включающей системные элементы, общие для всей страны: налоги тарифы и тому подобное, — и приоритетных направлений, для которых разрабатываются отдельные управленческие решения и особые условия. В Китае 16 таких направлений, в Германии — 9, — пояснил Борис Титов, занимающий пост председателя наблюдательного совета Института экономики роста.

Как отмечается в пресс-релизах, предлагаемая стратегия «предполагает переход от «ресурсной» к «конкурентной» модели роста, создание высокодоходных рабочих мест на частных производствах в приоритетных направлениях несырьевого сектора экономики России», «должна обеспечить максимальное вовлечение населения, разбудить инициативу масс, опираться на субъекты роста — МСП и на современных активных и инициативных людей, осваивающих современные рабочие места».

Проще говоря, институт предлагает развивать экономику регионов, сделать ставку на малый и средний бизнес, но не на весь, а только на промышленный и на тех направлениях, которые имеют наибольший потенциал роста.

Таких направлений авторы новой экономической политики видят восемь: экономика простых вещей (производство товаров повседневного потребления для регионального рынка), «столыпинская реформа 2.0» (развитие фермерских хозяйств для производства доступных продуктов питания с использованием новых технологий), «двухэтажная Россия» (малоэтажное жилищное строительство и связанное с ним производство строительных материалов), индустрия здоровья, Hi-tech, «3+ передел» (уход от экспорта сырья), мобильность (с такой протяженностью страны, как в России, очевидно — организация транспорта должна быть в приоритете), индустрия гостеприимства.

Отметим, что эта стратегия не является официально принятой на уровне правительства. Это скорее альтернатива, которую Борис Титов и институт предлагают федеральным ведомствам и регионам.

По оценке визитеров, Иркутская область — и это не новость — демонстрирует типичный для России ресурсный характер развития. С 2008 по 2019 год ее экономика показала более 500% роста, примерно такими же темпами росли инвестиции. Это, по оценкам Института экономики роста имени Столыпина, одни из самых динамичных показателей в стране. Увеличивались налоговые поступления. Рос бюджет. Поднималась — пусть и неспешно — средняя зарплата. Даже в прошлом году индекс промпроизводства в регионе составил 102,2% — как следует из данных Иркутскстата, за счет развития обрабатывающих производств и увеличения отпуска электроэнергии. В то же время на фоне продолжающегося статистического роста реальные доходы населения Приангарья за последние пять лет, по оценке института, упали на 9%. Оборот розничной торговли тоже сократился — это показатель того, что доходы именно упали, а не ушли в тень.

— Мы понимаем, что 102,2% в 2020 году организованы в основном за счет крупного бизнеса. В регионе работают вертикально-интегрированные компании, которые достаточно активно реализуют свои проекты. Поэтому объемы производства растут. Но мы видим, что тех доходов, которые Приангарье получает в промышленности и других отраслях, не хватает на покрытие всех потребностей, — признала заместитель министра экономического развития Иркутской области Марина Петрова.

Обеспечить рост благосостояния жителей в этой ситуации, считает Борис Титов, может только развитие малого и среднего бизнеса. Необходимо выбрать приоритетные направления развития и реализовать в них хотя бы пилотные проекты, чтобы в последующем их тиражировать.

Из восьми приоритетных направлений, предлагаемых институтом в Иркутской области (как, впрочем, и в остальной Сибири и на Дальнем Востоке), самым эффективным будет экономика простых вещей — производство на местах товаров, необходимых в каждом городе: одежды, обуви, изделий из пластика, мебели, бытового инвентаря, техники и тому подобного. То, что сейчас завозится, в лучшем случае с другого конца России, в худшем — из других стран.

— В России 15 миллионов граждан заняты в МСБ, в теневом секторе предпринимательства — еще 9 примерно миллионов (общая численность трудоспособного населения страны — чуть более 80 миллионов человек — ред.). Однако эта сфера дисбалансирована — больше 40% ее составляет торговля, а обрабатывающие предприятия — не более 7%. В то же время в странах, показавших свою экономическую эффективность, доля производства в малом и среднем бизнесе достигает 60%. Существующий дисбаланс невыгоден как государству, так и самим предпринимателям. В торговле сейчас самая высокая конкуренция, а следовательно, дорогой вход в бизнес и сниженная маржа. Учитывая, что для этой отрасли и налоги не самые низкие, и льгот не предусмотрено, то сейчас, после перехода на новую систему налогообложения, многие предприятия просто не покроют свои расходы, — пояснил Борис Титов необходимость упора на производственное направление.

Основными инструментами для развития этой ниши эксперты института экономики роста называют создание малых промышленных парков и формирование кластеров.

Малый промышленный парк — это площадка для размещения производственных проектов МСБ. Создавать их целесообразно вокруг городов с населением от 250 тысяч человек, в том числе уже в готовых технопарках и бизнес-инкубаторах. Главное, чтобы вход для предпринимателей был настолько простым и привлекательным, что позволял бы массово создавать бизнесы. Для этого в регионе необходимо предоставить инфраструктуру, проработать специальные условия для вхождения в проект — нулевая аренда и пониженная плата за пользование технологической инфраструктурой, бесплатное подключение к инженерной инфраструктуре, специальные налоговые условия.

— Эти условия должны быть едиными для всей России, и главное — регулярными, системными, чтобы не получилось, что мы строим мост до середины реки, — заявил Борис Титов.

В Иркутской области на сегодняшний день действуют три технопарка: Ангарский технопарк, индустриальный парк «Усолье-Промтех» и технопарк ИрНИТУ в Иркутске. Однако ни один не заточен под массовый запуск простых вещей. Их направление — освоенное или желаемое — НИОКР и наукоемкие стартапы.

— Помочь созданию промпарков могут банки типовых бизнес-решений. У нас есть ряд проектов, готовых бизнес-идей с просчитанными параметрами реализации, составом оборудования, примерным описанием политики сбыта. Для того чтобы предприниматель мог зайти на рынок с тем, что уже проработано, доказало эффективность и может быть быстро запущено на мощностях промпарка, — подчеркнул директор Института экономики роста имени П. А. Столыпина Антон Свириденко.

Одной из пилотных площадок по созданию малого промпарка в Иркутской области может стать Байкальск.

Кластеры — это другая история. В России эта форма развивается с 2012 года. В Иркутской области — с 2014-го. Сегодня в регионе их восемь, в том числе машиностроительный, фармацевтический, АПК, нефтегазохимический, строительных материалов, легкой промышленности. В них входит более 400 компаний. В структуре регионального центра поддержки предпринимательства действуют центр кластерного развития, центры инжиниринга, сертификации, стандартизации и испытаний.

Однако лишь один кластер — машиностроительный — имеет статус промышленного и входит в реестр Минпромторга РФ. И до настоящего времени ни одно предприятие в нем не получило поддержки федерального уровня. Напомним, на государственном уровне предприятиям, входящим в кластер, предусмотрено возмещение до 50% затрат на реализацию кластерных проектов: НИОКР, опытная партия, проценты по кредитам, лизинг, закупка оборудования.

По словам Марины Петровой, чтобы претендовать на эту поддержку, предприятия должны соответствовать определенным стандартам Минпромторга. Но, подсчитав свои затраты на необходимые процедуры стандартизации и сертификации, вероятный доход и объем налогов, который предстоит заплатить, предприниматели приходят к выводу, что им это невыгодно, и отказываются.

Добиться федеральной помощи не удается еще и потому, что сами кластеры не всегда соответствуют требованиям федерального центра — ни один не дотягивает до требуемого уровня кооперации в 20%.

На это Борис Титов замечает, что зачастую в России неверно понимают суть кластеров — к ним относят просто предприятия одной сферы, порой в «кластер» может входить всего одна компания. Между тем кластер предполагает не просто взаимосвязь организаций, но и общую цель и взаимное усиление.

Институт экономики роста готов помочь предпринимателям и властям Приангарья в создании таких структур. Правда, рекомендовал начать с одного-двух направлений. Например, деревообработки, ювелирных производств. Необходимо также тщательно подбирать и правильно выстраивать инструментарий поддержки для каждого типа кластеров.

Потенциал для такого роста у Иркутской области есть, считают эксперты института имени Столыпина. Регион давно стал частью глобальной экономики, находится рядом с крупнейшим рынком сбыта — Китаем. А КНР наращивает импорт российской продукции — того же агросектора. И учитывая, что уровень зарплат в области уже давно уступает китайским, размещение обрабатывающих мощностей в регионе выглядит все более перспективным делом. Если раньше из-за дешевого труда подобные предприятия выносили в Китай, то сейчас назрели предпосылки для обратного процесса. В связи с падением рубля регион также может составить конкуренцию Китаю по продаже дешевой продукции. При этом работа с маркетплейсами поможет снизить маркетинговые издержки.

Кроме того, из-за пандемии в РФ вырос спрос на внутренний туризм. И в ближайшие пару лет эта тенденция не будет обратима.

Но есть проблемы другого рода. И первая — это как раз упоминавшееся уже падение доходов населения. Малый бизнес может развиваться только там, где есть устойчивый спрос на его продукцию и услуги. Если потребитель беден, развиваться бизнесу не на чем. Корпоративный рынок для МСБ чаще всего оказывается не по зубам. Как отмечала Марина Петрова, даже усилия областных властей ввести региональные малые и средние предприятия в круг поставщиков корпораций далеко не всегда помогают. Отчасти потому, что у крупного бизнеса жесткие требования — приводить производство в соответствии с ними для малышей слишком дорого, к тому же это не гарантирует победу в тендерах. Отчасти потому, что у корпораций, заходящих в область, свой устоявшийся круг поставщиков и им неохота что-то менять. Узость рынка сбыта приводит к тому, что экономика малых производственных проектов просто не сходится.

Другая проблема — административное давление. Иркутская область по итогам 2019 года (более свежих данных пока нет) попала в тройку худших регионов России по административному давлению на бизнес. В рейтинге субъект занял 83 из 85 мест. Исследование показало, что местные органы контроля редко применяют к бизнесу меру воздействия в виде предупреждения. Число внеплановых проверок за тот год выросло на 5%, плановых — на 25%.

Как следствие, по замечанию члена правления ИРО «Опора России» Александра Чалбышева, деловая среда в регионе находится в стагнации, а бизнес загибается. Согласно данным «Опоры России», в Иркутской области самая низкая деловая активность среди регионов, участвовавших в исследовании, проводимом данной организацией — сегодня она составляет 46,5%. А если индекс ниже 50%, это свидетельствует о том, что деловая активность падает. Есть ли на кого делать ставки Иркутской области — вот вопрос.

По мнению Ильдуса Галяутдинова, руководителя общественной организации «Предприниматели Иркутской области», предлагаемые Борисом Титовым и институтом экономики роста инструменты действительно эффективные. Более того — они долгожданные.

— Европейские страны начали внедрять кластерную концепцию еще в 90-е годы. Мы в области о их необходимости говорим уже почти 30 лет. Более того, не такие уж они и новаторские — кластерная матрица была заложена еще во времена Советского Союза в виде территориально-производственных комплексов, отраслевых связей. Сейчас лишь предлагают изменить масштаб — ограничить их географическими рамками одного региона и применить в отношении малого бизнеса, — комментирует Ильдус Ильясов. — Но сами по себе ни технопарки, ни кластеры не заработают. Пока у нас сохраняется на текущем уровне административное давление, пока будут расти и множиться неналоговые сборы, вроде огромных социальных взносов, «Платона», заоблачных сборов ТКО, необходимости постоянно менять то кассовые аппараты, то меры пожарной безопасности — словом, пока бизнес, заработав рубль, должен будет уплатить с него рубль двадцать, ни о появлении нового бизнеса, ни о развитии существующего речи быть не может. Кластеры эту проблему не решат. Надо сначала оздоровить общую ситуацию, затем устраивать налоговые и нормативные оазисы.