На Маме все друг друга знали, и эта репутация определяла будущее…

В подборке документов, которые Александр Богун подготовил к беседе с журналистами, есть и справка о реабилитации его мамы. Но Александр Анатольевич не из тех, кто бьет себя кулаком в грудь и упивается рассказами о притеснениях, о годах, проведенных «в голоде и холоде». Да, его родители — выходцы из Украины, к которым у советского государства на определенном этапе были жесткие вопросы. Так, судьба забросила их в суровый северный край, родители работали на руднике, приходилось и в бараке жить. Но никогда наш собеседник не чувствовал себя изгоем, ни разу одноклассники не припомнили ему какую-то связь с «бендеровцами». Страна дала Александру образование, комсомол — хорошую жизненную закалку, работа в советских органах и в партии — опыт решения стратегических задач.

— Жаловаться — это не моя история, — говорит Александр Богун. — Не согласен я с Солженицыным и его преподнесением ГУЛАГа. Вся моя жизнь связана с рудником Луговка, с Мамско-Чуйским районом, известным как территория «высланных». Однако много там отличных ребят: дети, внуки раскулаченных переселенцев с Лены, немцев Поволжья, сорванных со своего места татар и чеченцев. Мы, дети разных народов, жили дружно, и о национализме речи не было. Вместе играли, учились, стали частью комсомола, потом партии, заняли ответственные должности и с полной самоотдачей трудились на благо большого государства. И в моем конкретном случае практически никому, по большому счету, не было важно, как именно мои родители оказались на севере Иркутской области.Ветеран комсомола Александр Богун — о детстве в «районе высланных», расхождении во взглядах с Солженицыным и жизненном пути, который на самом деле каждый определяет себе сам. Как себя проявишь — так все и сложится.

— Тем не менее это важный момент в вашей семейной истории. Вы ведь выходцы с Украины? А общая фамилия с Иваном Богуном, одним из соратников Богдана Хмельницкого, — это просто совпадение?

— На самом деле славный казацкий предводитель, борец за независимость Украины от Польши — это мой предок, чем я, мои дети и внуки, конечно, не можем не гордиться. И всегда для нашей семьи слова «честь», «справедливость», «родина» несли особый смысл. Мне было четыре года, но я хорошо помню, как родители плакали, когда узнали, что Сталин ушел из жизни.

Хотя так сложилось, что в 1945 году моя мама Христина Сивук, дочь церковного старосты, попала в волну высылки украинских националистов в Сибирь. В день великой победы над фашизмом в ее дом пришли, забрали и отправили на спецпоселение — поселок Луговский. Там же через год оказался мой отец Анатолий Богун. Он во время Великой Отечественной войны с передовой попал в плен и был освобожден американцами. Те предлагали перебраться в Австралию или в Канаду. Но, будучи истинным патриотом, как наверное 99% тогдашних военнопленных, отец вернулся в нашу зону. Прошел фильтрационные проверки и в составе рабочих батальонов был направлен на подъем слюдяной промышленности. А поселок Мама и его окрестности в советский период можно было назвать столицей слюдяного края. Добычу слюды в этих местах вели еще лет триста назад, а в СССР, в эпоху индустриализации, месторождения осваивались впечатляющими темпами.

— Отец и мама работали на руднике в Луговском?

— Да, там встретились, там поженились. И вся их жизнь была связана, как у нас говорят, «с горой». Папа с образованием в 7 классов окончил курсы горных мастеров, назначался мастером, затем начальником слюдяных жил и участков. Был всегда в почете у горняков. А моя мама первое время работала «сумконосом». Очень тяжелый труд: идет под землей бурильщик или взрывник, и сумконос тащит за ним буры или взрывчатые материалы. Потом мама трудилась на выборке слюды, а когда появились дети — посвятила себя им и мужу. Пять детей они с отцом подняли. Мама награждена Медалью материнства 2 степени, ее все очень уважали в поселке. Она ушла из жизни на 88 году — на своей родной земле, в 1974 году они с отцом вернулись на Украину.

— Сейчас, вспоминая родителей, как вы считаете, какие человеческие качества они вам передали? Что в вас заложили «с пеленок»?

— Как бы громко это ни звучало, но они воспитывали в детях любовь к родине. Для меня родина начинается с Луговки. И я уверен, что только человек, который по-настоящему любит свою родину, способен с полной отдачей работать на ее благо.

Надо сказать, что мой отец всю жизнь отдал вредному производству, заработал тяжелое заболевание легких — силикоз. Он рано ушел из жизни, в 63 года. Я благодарен отцу за ту поддержку, на которую всегда мог рассчитывать, за его мудрые наставления.

Знаете, я окончил 8 классов луговской школы, потом в 15 лет пошел работать на рудник в поселке Луговка учеником слесаря, закончил школу рабочей молодежи. Когда встал вопрос «Что дальше?», я пришел за советом к отцу. Горняки в ту пору зарабатывали больше директоров рудника, но здоровье свое, конечно, подрывали. И отец рекомендовал мне без лукавства: «Если чувствуешь уверенность, учись, получи вузовский диплом, пробивайся в жизни». И это была верная подсказка. Я выбрал политехнический институт, машиностроительный факультет, по направлению от рудника выучился на инженера-механика. Стипендию мне платили неплохую: как сейчас помню, сначала 40 рублей 25 копеек, потом 46 рублей. Получил диплом — вернулся в родную Луговку.

— Вернулись уже женатым?

— Точно. На четвертом курсе сделал предложение своей будущей супруге Татьяне. Она тоже родом с Луговки. Работала акушеркой, в общей сложности посвятила медицине 44 года. Последние 25 лет была главной медсестрой районной больницы на Маме.

— Вы работали и в комсомольской организации, и в райисполкоме, на руководящих должностях в ГОКе, и мэрии…

— Послужной список большой, вы правы. Наверное, он такой благодаря людям, которых я встречал на своем пути. Среди них председатели райисполкома Василий Сержанин, Владимир Жарков, Борис Панафидин, Алексей Гришин, секретари РК КПСС Николай Дмитриев, Николай Малышев, Юрий Неупокоев, Федор Павленко, секретари областного комитета ВЛКСМ Валерий Игнатов, Анатолий Орлов, также Петр Семенов — завотделом обкома КПСС. Не могу не сказать добрые слова в адрес директоров ГОКа и рудника: Юрия Елистратова, Михаила Шабалина, Александра Кима, Сергея Бакунова и многих других. Они учили меня, я впитывал их жизненный и организаторский опыт, вникал, как стратегически спланировать развитие родного Мамско-Чуйского района.

«Покой нам только снится…» — говорят в народе. Пенсионеры — народ беспокойный. Являясь активным членом КПРФ, Александр Богун участвует в общественном движении «Ветераны комсомола», является членом президиума областного совета ветеранов войны и труда, возглавляет организационно-методическую комиссию областного совета ветеранов. Поддерживает связь времен и передает опыт молодым.

— Наверное, именно ваши организаторские способности ценились на любом месте, где бы вы ни работали…

— Пожалуй, так. Думаю, именно комсомол (я еще до вуза получил опыт работы секретарем комсомольской организации рудника Луговка, а затем и в вузе был в комсомоле на лидерских позициях) помог мне развить организаторский талант, задал импульс. Это было интересно, зажигало, вдохновляло — мы проводили воскресники, отправляли заработанные средства в Фонд мира, в фонд солидарности, увлекались спортом, проводили лыжные соревнования… Все вокруг кипело.

— Совмещали комсомольскую нагрузку и работу на руднике?

— После института я стал техническим руководителем буровых работ рудника Луговка с зарплатой в 600 рублей. Отличные по тем временам деньги. И в этот момент поступило предложение на должность второго секретаря райкома комсомола, переехать на Маму. Зарплата в четыре раза меньше. Я к отцу, он мудро рассудил: «Если лежит у тебя душа, соглашайся. Справишься! Люди за тобой идут. Значит, ты верно задаешь направление».

Так мы с семьей перебрались в поселок Мама. Жизнь шла своим чередом, воспитывали двоих сыновей, стал первым секретарем Мамско-Чуйского райкома ВЛКСМ. Потом пять лет работал заместителем председателя райисполкома…

— Но в какой-то момент вы все-таки переквалифицировались из партийного работника снова в «человека производства»?

— В 1984 году, после окончания Новосибирской Высшей партийной школы, я четыре года был заведующим отделом пропаганды в РК КПСС на Маме. А потом Перестройка грянула. Вот только я ее не воспринял.

— Не разделяли идею перестройки?

— Абсолютно. Мне претило это все. Сменился секретарь Мамско-Чуйского райкома КПСС, началось притеснение кадров. Я выступил с речью на пленуме: что это за перестройка такая, когда во главе угла сплошная наглядная агитация, а лучших людей разгоняют. Как и следовало ожидать, после этой речи я в райкоме больше не работал. Ушел на должность заместителя директора ГОКа «Мамслюда». Мне нравилось. Все-таки родное предприятие. Все знакомо, понятно. Большие были планы. Но и их пресловутая «рыночная экономика» сломала. ГОК, градообразующее предприятие, начали банкротить. Дескать, нам слюду, стратегический материал, лучше из Индии возить. Была уничтожена и Мамско-Чуйская геологоразведочная экспедиция, школа передового бурения. А между тем в ГОК «Мамслюда» работало более 5 тысяч человек, в экспедиции — более 1500. Многие из этих людей оказались безработными.

Вот тогда мэр Мамско-Чуйского района Борис Панафидин предложил мне возглавить Центр занятости Мамско-Чуйского района. Работая в центре занятости, я окончил Академию народного хозяйства в Иркутске по специальности «экономист».

Центр занятости был призван помочь Крайнему Северу, который оказался в капкане рыночной экономки. Десять лет мы с коллективом центра пытались противостоять негативной тенденции — переучивали людей, искали альтернативы трудоустройства. В условиях тотального, кругового безденежья специалисты центра занятости нашли способ помогать безработным по системе взаимозачетов: безработные жители, нуждающиеся в помощи, получали свое пособие в виде продуктов и товаров первой необходимости. Мы поддерживали людей психологически, хотя было очевидно: все вокруг рушится. Государство уступило «рынку» свою роль в экономике, наступил период спада в развитии всего района и его центра, поселка Мама. К сожалению, не всегда удается справиться с разрушительным встречным ветром.

— И семь лет назад вы попрощались с Севером?

— Дети помогли построить дом в пригороде Иркутска и выманили меня с супругой, наконец, «с северов». Здесь у них семьи, три внука у меня, две внучки. Естественное желание — быть к ним ближе, встречаться чаще. Потому в 2012 году я поднял руку вверх, резко опустил и махнул на все. С шестидесяти двух лет пенсионер…

— То есть стали ближе к грядкам, урожаям, перепелкам? А когда-то сторонились сельскохозяйственных задач…

— Так то — в производственных масштабах (улыбается). А подсобное хозяйство у нас и на Маме было. Даже корову-кормилицу держали, хотя я в то время в должности заместителя мэра работал (есть такая строчка в моей трудовой биографии). Но не зазорно было и сено покосить. Еще отец мой, помню, когда нам первую квартиру после барака дали, долго куриц в ней держал, они неслись прям под столом. Так что не сказать, что я «городской до мозга костей».

А сейчас у меня курочки, индюки, перепелки. Завели с женой собаку, кошку Марусю с собой с Мамы привезли. Огород сажаем, заготовки «крутим» на всю большую семью.

— А внуки по хозяйству помогают?

— А как же! Они у меня молодцы. Внуки — моя гордость. Парни, старший и средний, школу с золотой медалью окончили. И учеба в вузе — на отлично, оба лауреаты премии губернатора Иркутской области. Александру — двадцать пять, окончил ИРГУПС. Три раза ездил на объекты со студенческим отрядом, два из них — командиром (на космодром «Восточный» и в дружественную Монголию). Илья заканчивает Нархоз, имеет черный пояс по киокушинкай-карате, занимается с ребятишками. А младшего внука в честь знаменитого предка назвали Иваном. В свои пять лет он настоящий моторчик: везде успевает и все ему любопытно. И, конечно, девочки наши, Настена и Светлана, — умницы-красавицы, добрые, заботливые.

— Одним словом, сегодня ваша главная должность — любящий дедушка. А о бурном комсомольском, партийном и трудовом прошлом напоминает только коллекция значков советского периода? Она, кстати, ведь даже в книгу рекордов Иркутской области попала?

— Я Северу — поселку Мама, Луговке — посвятил больше сорока лет. А коллекционировать значки начал после института, и сейчас их у меня более 3000 штук. У многих работников райкома была такая «болезнь» — собирать комсомольские значки. Со временем я стал свою коллекцию по группам объединять — Лениниана, история комсомола, Советы, Великая Отечественная, а также подборка патриотического направления и ветеранского движения. Смотришь — и картины прошлого в памяти вплывают. Я внукам это оставлю. Пусть тоже помнят, что у нас было в СССР.