Грандиозное дело

— Андрей Юрьевич, впервые ли вы в Иркутске и почему решили участвовать в фестивале «Сердце Байкала»?

— В первый раз в Иркутске я был 70 лет назад, в эвакуации, и даже чуть не утонул в полынье Ангары — меня чудом спасли. В этом городе когда-то жили мои родители, бабушки и дедушки. Поэтому Иркутск для меня дорогой город в судьбе моих предков. И, конечно, мне было интересно сюда вернуться. Собственно, эта возможность и стала определяющей причиной, почему я принял приглашение фестиваля «Сердце Байкала».

Мой отец в художественной школе учился у знаменитейшего педагога Ивана Лавровича Копылова, который был известен на всю Сибирь и на всю Россию, а теперь его имя носит Иркутское художественное училище. Я успел встретиться со студентами этого училища, показал им кое-что из своих фильмов, рассказал об отце и подарил его альбомы, которые были замечательно изданы в связи с его выставками в Пушкинском музее в Москве и в Русском музее в Санкт-Петербурге.

— Какие у вас впечатления от фестиваля «Сердце Байкала»?

— Этот фестиваль — грандиозное дело. Все очень хорошо организовано: артисты общаются со зрителями, ездят в отдаленные города Иркутской области, проводят встречи и с инвалидами, и с детьми, и со стариками, и с заключенными — это имеет колоссальное нравственное значение. Такие вещи надо коллекционировать в нашей стране. Поэтому я хотел бы, чтобы этот фестиваль длился в Иркутске долгие годы и чтобы его влияние на зрителей только расширялось.

— А как насчет конкурсных фильмов?

— Честно говоря, впечатления невеселые. Фильмы, как правило, по выражению Зощенко, маловысокохудожественные. Это в основном все мимо искусства, хотя тематически связано с фестивалем, и, видимо, именно этим руководствовались отборщики. Хотя, конечно, встретились картины действительно полезные для зрителя. Например, швейцарский документальный фильм «Дети Напфа», который хотя и сделан слабенько, но очень ценный с нравственной точки зрения. Очень неплохой казахский фильм «Аншы бала» Ерлана Нурмухамбетова про маленького охотника. Но если сравнивать с тем кино, которое делали Ролан Быков, Александр Митта и многие другие советские режиссеры, это, конечно, очень слабо. Те фильмы действительно смотрели и дети, и взрослые. Они были и поучительными, и остроумными, и художественными.

— Получается, что сегодня фильмы для семейного просмотра исчезли не только в России, но и во всем мире? Ведь на этом фестивале собраны картины из 20 стран мира.

— Да. И вам даже могу назвать причину. К сожалению, все страны сейчас подражают Америке, которая нацелена прежде всего на коммерческий кинематограф. Наше государство хочет привлечь российского зрителя смотреть отечественные фильмы и мультфильмы. Но этого не произойдет, пока мы будем подражать Голливуду. Коммерческие фильмы, как правило, малоталантливы, дурновкусны и преследуют одну лишь цель — дешевого коммерческого успеха. Это фильмы-однодневки, которые, в общем-то, развращают народ, а не просвещают его. Но, к сожалению, линия нашего кинематографа и его крупнейших менеджеров направлена как раз на это.

— Тогда давайте поговорим о ваших фильмах. Как вы пришли к этому странному, с точки зрения современной киноиндустрии, стилю, когда в одной картине совмещается мультипликация, документальное и игровое кино?

Все страны сейчас подражают Америке, которая прежде всего нацелена на коммерческий кинематограф. Наше государство хочет привлечь российского зрителя смотреть отечественные фильмы и мультфильмы. Но этого не произойдет, пока мы будем подражать Голливуду.

— Это мое ноу-хау. Но я пришел к этому отнюдь не умозрительным путем — очевидно, это свойственно моему складу. Мне близко такое полифоническое построение — по аналогии с музыкой, когда определенные темы, заложенные в начале, проходят через весь фильм, видоизменяясь, переплетаясь и взаимно обогащая друг друга. Когда я оканчивал ВГИК, мастерскую игрового кино, мне в порядке эксперимента предложили сделать дипломную работу на «Союзмультфильме». Я пришел в невероятный энтузиазм от возможностей анимации. И до сих пор считаю, что потенциал мультипликации только-только начинает раскрываться — каждый год на различных фестивалях нас удивляют все новыми и новыми открытиями. И я убежден, что у мультипликации гораздо больше возможностей, чем у кино.

— Но ваш метод построен на совмещении мультипликации и кино.

— Вот смотрите. Что может быть самым естественным для кино? Документальная фиксация материала. А что может быть самым фантазийным и свободным в изображении? То, что построено на вымысле, на рисунке, то есть на анимации. И вот этот контраст, на мой взгляд, дает колоссальный творческий заряд. В общем, путем различных поисков и проб я пришел к выводу, что сочетание этого разнохарактерного материала, как в мозаике или коллаже, имеет невероятный художественный потенциал. Так, в порядке пробы в 2003 году я сделал фильм «Полтора кота», который был основан на рисунках поэта Иосифа Бродского и его архивных фотографиях. Затем в 2008-м из него родился большой фильм — «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на Родину», в котором я попытался представить, что Бродский возвращается из Америки в свой родной Петербург, где его ждут родители.

— Чем для вас оказалась близка эта тема?

— Когда я начал читать знаменитое эссе Бродского «Полторы комнаты», я сразу понял две вещи: во-первых, что это кино, а во-вторых, что это про меня. Я тоже жил в коммунальной квартире, и именно в полутора комнатах — наша жилплощадь была перегорожена так же, как у Бродских. Я тоже был единственным сыном у немолодых уже родителей. Более того, когда я потом заглянул в записные книжки поэта, я с удивлением обнаружил, что две трети знакомых у нас общие.

— А над чем вы работаете сейчас?

— Недавно мы начали работу по экранизации оперы Шостаковича по повести Гоголя «Нос». В свое время, еще при жизни композитора, я имел дерзость обратиться к нему с просьбой об этой экранизации, и буквально через три дня он прислал мне открытку, где было сказано: «Буду очень рад, если вы используете мою музыку». Это был 1969 год. Но тогда было нереально даже помыслить о реализации такого проекта. Я до сих пор не понимаю, почему я просил о том, что было заведомо нереализуемо. А потом, уже в канун столетия Шостаковича в 2006 году, мне позвонила вдова композитора и, не зная об этой открытке, предложила мне экранизировать эту оперу. Я, конечно, согласился, сообщил об этой идее тогдашнему министру культуры, который ее горячо поддержал, но как только зашла речь о финансовом обеспечении картины, все это заглохло. Потому что понятно было сразу, что это некоммерческий проект, и он никогда не окупится. Только недавно Фонд кино выделил небольшое финансирование, и мы смогли начать работу, так что будем надеяться, что и остальные деньги на этот фильм найдутся.

— И мы будем надеяться, что когда-нибудь эту картину можно будет увидеть в Иркутске, в ограниченном прокате.

— Кстати сказать, фильм «Полторы комнаты» шел в одном-единственном кинотеатре Москвы в течение полугода. Интеллигентная публика исправно шла на него в течение всего этого времени. И в результате оказалось, что картина вышла в лидеры проката по количеству зрителей на одну копию. Просто их всего было две: одна в Питере, другая в Москве. Поэтому все-таки есть публика, которой интересны такие фильмы. Я передал полную программу своих фильмов в Иркутское художественное училище и дал им разрешение на бесплатные показы, они могут демонстрировать эти фильмы у себя, передать в Дом кино или как-то иначе распространить, я буду только рад. Так что посмотреть любознательному зрителю будет что, достаточно только заинтересоваться.