Горными тропами

«В июне там еще снег, в августе — уже снег» — так шутят горные туристы и походники про свой излюбленный маршрут в Приангарье, что идет по склонам Хамар-Дабана до пика Черского. Однако угадать «настроение» здешних мест, ориентируясь на такие приметы, невозможно. Ровно в середине лета, в июле, путника накроет пурга. А через сутки из под стаявшего снега явятся джунгли. Они уверенно, бескомпромиссно опустят свой зеленый полог за вашей спиной. Назад уже дороги нет, только вперед. Точнее — наверх.

Последствия начавшегося накануне летнего дождя оказались в горах катастрофически неожиданными: снег обнял все горные склоны, пригладил густую высокую траву.

Северная часть древнего Хамар-Дабана — одного из старых горных массивов на планете. Высота 2,09 км над уровнем моря. Это и есть пик Черского. Известная горная вершина, названная именем известного человека. Того самого путешественника, геолога и географа Яна Доминиковича (Ивана Дементьевича) Черского, что протоптал не одну тропку на сибирской земле, познавая ранее неизведанное.

Сотни паломников ходят на пик каждый месяц. И все они ищут свое. Бывалый альпинист совершает однодневное восхождение на несложную (по его профессиональным меркам) вершину — это тренировка перед трудной экспедицией, которая пройдет уже за пределами региона. Восторженные туристы предаются единению с природой. Обстановка действительно к этому располагает. Главное — чтобы без последствий для последней. Стремятся к спасению от внешнего мира здесь и путники-одиночки, вычеркивая из своего сознания на пару дней лишние знания о ненужных явлениях и процессах обыденного мира информатизации и глобализации.

27 км — длина всего пути, который нужно пройти пешеходам, задавшимся целью забраться наверх. Точка отсчета этого путешествия — станция Слюдянка. Сюда доезжаешь из Иркутска на последней электричке, зачерпываешь в ладоши байкальской воды, качающей на своей глади вечерние огни, умоешься и начинаешь старт. Вся ночь впереди. И тропинка, что уводит тебя по долине реки Слюдянки, совсем одинока. Путников нет: ночная авантюра не терпит большого количества соучастников. Лишь изредка, поймав свет твоего фонарика, глаза невиданных зверей промелькнут в темноте.

Неторопливых ночных путников Хамар-Дабан, сговорившись с седым и великим Байкалом, незаметно накрывает моросью — серые тучи постепенно скрывают небесные светила и мелкая водная пыль сыплет сверху. Так проходит час, второй. Морось сменяет не по-летнему холодный ливень. Горная тропинка, скрученная корнями деревьев, становится скользкой, лужи становятся глубже. Налететь на камень и расшибить колено ничего не стоит. Бесконечные деревянные мостики, которые уводят то на один, то на другой берег бурлящей реки, от сырости тоже становятся неверными помощниками уставшим пешеходам. Пора делать привал.

Только утро дарит возможность увидеть, куда же попал гость Хамар-Дабана. То, что скрывалось или пугало в ночи, при свете становится обозримым. Горные вершины пока еще торжествуют, еще возвышаются над путешественником. Значит, до нужной отметки в 2,09 км идти и идти. Последствия начавшегося накануне летнего дождя оказались в горах катастрофически неожиданными: снег обнял все горные склоны, пригладил густую высокую траву. Глубокий и мокрый, почти водянистый, он усыпал тропу. Валенки? Калоши? Разве что-то может быть актуальным в этих условиях? Нет, старика-хозяина не обхитришь. Задумал шалость — она удалась.

Однако лето и здесь, в горах, слишком далеко зашло в своем творческом порыве, и шалости Хамар-Дабана уже не позволяют скрывать от постороннего глаза те дикие джунгли, которые захватили власть на этом участке маршрута к пику Черского. Деревья — те самые, сибирские хвойные, которые ближе к городу теряют свою стать, здесь вытянулись к небесам. Лианами окутывает стволы и ветви, свисает с них грязно-зеленый мох. Папоротники, превосходящие размером кустарники, скрывают огромными листьями-лапами каменные глыбы. И рябина — много-много тоненьких стволов робко выглядывают из общего лесного массива.

Перепрыгивая с камня на камень, избегая луж и мокрых сугробов, все время в гору, добираемся до метеостанции. Это своего рода столица маленького горного государства. Все гости Хамар-Дабана непременно заходят сюда, зачастую остаются на ночлег. Старенькая избушка с открытой дверью в сенцах. Немое приглашение путникам заглянуть на огонек. Бывает он здесь, кстати, не всегда: только ближе к вечеру, после того как запустят жильцы домика генератор.

Скромная обстановка в домике (как и на большинстве наших метеостанций) — это только плюс. Ведь у сотрудников станции всегда есть возможность разместить тут сразу несколько групп туристов. По выбеленным стенам развешаны фотографии. Оказывается, местные красоты не приелись даже тем, кто много прожил в этих краях. Тут же, между фотографиями, тоже в рамках и под стеклом — вырезки из газет со статьями об НЛО, бороздящих небо над Байкалом в районе Слюдянки. Очевидно, эффект на постояльцев эта информационная стена должна производить незабываемый.

«Вот на этом самом месте еще неделю назад в спальниках спали у нас молодые ребята, какие-то священнослужители из Чехии», — указывая на угол между столом и кроватью, говорит один из сотрудников станции. Мы бросаем свои рюкзаки и путь вверх, на сам пик, начинаем налегке.

Смена пояса наблюдается по мере того, как набираешь высоту. Вот уже заканчивается лесная полоса, нас провожают последние высокие сосны, увязанные цветными лентами. Шаманские традиции, которые здесь стали данью моды. Заканчивается и стланик — карликовые хвойные кусты. Трава постепенно тоже отступает перед высотой. Высота становится всеобъемлющим фактором, который вытесняет не только растительность, но и ненужные мысли, ненужные страсти из человека. Завязавшийся было спор у путников о незыблемости шаманских традиций, забыт. Нет ничего, только сопки, только простор и свобода. О чем еще можно здесь говорить? Здесь лучше молчать.

Анна Павлова
Кто есть кто

ЯН ЧЕРСКИЙ за участие в восстании 1863-1864 годов (происходило на территории Польши, Белоруссии) осужден на бессрочную рекрутскую службу в Сибири с конфискацией имущества и лишением дворянского звания. По решению трибунала, ему предстояло служить в Благовещенске, но, проходя через Тобольск, Ян Черский смог откупиться от дальнейшего пешего перехода, и его оставили в Омске. Ян Черский составил для себя большую программу, включавшую все разделы естествознания — от астрономии до антропологии. И начал свои исследования по намеченному плану. Первые геологические и антропологические труды он послал из Омска в Московское общество любителей естествознания. И вот в 1871 году Черский вызван в Иркутск Сибирским отделом Русского географического общества, где в течение последующих четырнадцати лет и проходила его научная работа.
В 1877 г. Черский приступил к исследованию берегов оз. Байкал. До него несколько геологов изучали участки побережья, но никто еще не охватил всего побережья в целом. Во второй байкальской экспедиции принимала участие и его жена Мавра Черская. В 1880 году Черский составил подробную геологическую карту Байкала в масштабе 10 верст в дюйме, изданную в 1886 г. Русским географическим обществом.
Ближе к весне 1892 года Иван Дементьевич почувствовал себя плохо, но его прежде всего беспокоила дальнейшая судьба экспедиции. «В случае моей смерти, — писал Черский в завещании, — где бы она меня ни застала, экспедиция под управление моей жены Мавры Павловны Черской должна все-таки ныне летом непременно доплыть до Нижнеколымска, занимаясь главным образом зоологическими и ботаническими сборами и разрешением тех из геологических вопросов, которые доступны моей жене. Иначе, т.е. если экспедиция 1892 года не состоялась бы в случае моей смерти, Академия должна потерпеть крупные денежные убытки и ущерб в научных результатах, а на меня, вернее на мое имя, до сих пор еще ничем не запятнанное, ложится вся тягость неудачи. Только после возвращения экспедиции обратно в Среднеколымск она должна считаться оконченною».